Так уж получается, что в сегодняшнем "Интервью по пятницам" у нас еще один ветеран – человек, много лет отдавший работе в "НТВ Плюс". И это объяснимо – много лет оператор считался технологическим лидером и подарил отрасли много прекрасных специалистов. Но только Олег Колесников, проработавший там много лет в технической дирекции, теперь выступает главным экспертом по созданию Международного вещательного центра ЧМ-2018. И это потрясающий повод поговорить о спортивном вещании, организации спортивных съемок и трансляций "от стекла до стекла", всевозможных съемочных ноу-хау и тонкостях процесса. И, может, с точки зрения технологий мы сильно углублялись в терминологические дебри, но уверены, часть беседы, где Олег рассказывал про процесс съемок, будет интересна не только нашим читателям кабельщикам, но и вообще всем.

Как попадают на телевидение по бартеру

Яна Бельская: Вы - технический директор, пришли в отрасль еще во времена, когда спутникового телевидения как такового не было, и со временем стали буквально его лицом.

Олег Колесников: История долгая. А если сказать коротко – мне нравилось копаться в железках и получать удовольствие от результата, который видно сразу. В начале 90-х, когда я заканчивал московский Физтех, по специальности мало кто шел работать. Мой сокурсник организовал рекламную контору, я там начинал, как программист/сисадмин. Потом на какой-то из дискет попался набор уроков к одной из первых программ трехмерного компьютерного моделирования 3D Studio. Решил попробовать, и с еще одним моим институтским приятелем мы сделали одну из первых компьютерных заставок – шапку для программы "Академики тенниса", была такая на РТР.

Наша компания в то время и продуктами торговала, и телевизионными правами, и рекламой, а мы делали анимационные заставки, компьютерное оформление спортивных трансляций, компьютерную рекламу – начинали примерно в одно и то же время с BS Graphics, но мы больше специализировались по спорту. Я работал по договору в организовавшейся в то время спортивной редакции НТВ монтажером на компьютерной "монтажке". И вот той компании, где я работал, понадобилось разместить рекламу в Чемпионате мира по футболу, и директор спортивной редакции Алексей Бурков поставил условие: "Если вы хотите размещать рекламу, то отдавайте мне Олега Колесникова – и размещайте". Кто-то, говорят, попадает на телевидение по блату, кто-то через постель, а я попал на телевидение по бартеру [смеется].

Я. Бельская: А самого Олега Колесникова спросили?

О. Колесников: Конечно! С одной стороны, мне не очень хотелось туда идти. Когда маленькая компания, когда ты "сам себе велосипед", это хорошо, а когда ты вливаешься в большую машину – совсем другое дело. Но мне очень повезло, мне вообще по жизни почти всегда везло. До последнего момента везло с начальниками: они или давали мне полную свободу действий, или всегда поддерживали. И это было очень здорово, я всем им – а я пережил на "НТВ-Плюс" тринадцать генеральных директоров – благодарен. Вот так я и пришел в телевидение, хотя я по специальности инженер-физик в области гидрогазодинамики, специалист по двигателям всего, что летает в космосе и в небе, и баллистических ракет, в том числе.

Я. Бельская: Многие в нашу отрасль пришли, поработав в почтовых ящиках. Вы тоже успели там поработать?

О. Колесников: Успел. У меня была дипломная работа и дипломная практика на КБ "Салют", это часть завода им. Хруничева, теперь уже на ладан дышащего, а в то время что-то выпускавшего. Я успел приобщиться и к этому.

Собственно, стремление к технике у меня было с детства – и отец, и мама инженеры, всю жизнь проработали в "почтовом ящике" на Урале. Я и на телевидение пошел только потому, что мне было интересно, а не потому, что телевидение – это круто или престижно. Это ведь было начало 90-х, когда "Кадр 3-ПМ" уже были реликвией, уже везде были Betacam, Umatic, хотя у нас еще долго стоял магнитофон STM. Я застал еще ПТС [передвижные телевизионные станции] и аппаратные с пультом "Перспектива", что было тогда не слишком технологично.

Я. Бельская: В какое подразделение НТВ Плюс Вы попали?

О. Колесников: Это была спортивная дирекция "НТВ Плюс", а должность называлась директор-распорядитель, почти как Андрей Миронов министр-администратор в фильме "Обыкновенное чудо". Мы все шутили по этому поводу.

У меня были тогда довольно настороженные отношения с Константином Захаровичем Кочуашвили, который тогда возглавлял техническую дирекцию. Он очень ревностно относился к самовольным действиям какого-то выскочки, который без году неделя в телевидении и что-то там делает. Зато потом мы стали большими друзьями.

Еще раз подчеркну, что мне очень повезло тогда с моими первыми начальниками – Алексеем Бурковым и Анной Дмитриевой. Они прикрывали меня от всех, кто пытался на меня нападать. И еще повезло с коллективом - инженерами, творцами, которые брались за практически до нас не решаемые задачи. И это было классно. Мы жили тогда фактически автономной жизнью: техническая дирекция нам помогала со студийным оборудованием и со всем, что касалось непосредственно производства и распространения сигнала, а выезды и все остальное мы делали сами.

Одной из моих первых профессиональных задач стало при трансляции Лиги Чемпионов "женить" оборудование итальянской компании, которая приехала в Москву делать графику для этого чемпионата, с Secam-овской ПТС, которая про PAL и стандартный цветоразностный сигнал не знала ровно ничего. Была у нас такая интересная история. Марина Сальман, легендарная женщина на телевидении, которая до сих пор работает в ВГТРК, работая главным технологом в Останкино, сказала: "У вас ничего не получится, даже не пытайтесь!" – практически "взяла на слабо". И мы засели с итальянцами, и практически за ночь подключили их оборудование к нашему пульту "Перспектива", который стоял на ПТС времен 1980 года. И она тогда сказала: "Я беру свои слова обратно" – и это было круто!

Вот так я и получал свой драйв и адреналин. Потом еще очень много вещей мы делали впервые, и не только в России, но и в Европе и мире. А ведь у меня же не было никакого специального образования, я не оканчивал институт Связи, а окончил Физтех.

Кстати, после Физтеха множество моих знакомых уехали в Штаты, и они мне рассказывали, что там считают наш институт научным спецназом: его выпускникам достаточно прочитать какую-то книжку или просто подумать мозгом, и они смогут в любой области науки и техники разобраться, и начать профессионально работать. Вот я применял свои знания не столько в науке, сколько в прикладной сфере, которая меня всегда больше интересовала, чем чистая наука.

Вот таков был мой первый опыт на ТВ. А потом начались Олимпиады, а это каждый раз крупный проект – считай, каждый раз ты строишь новый телецентр.

Я. Бельская: Олимпиады почти всегда дают заметный толчок для развития отрасли: именно благодаря Олимпиаде в народ пошло HD, благодаря Олимпиаде стали активнее развиваться 4К и 8К.

О. Колесников: Именно так, и мне очень повезло, что я оказался к этому причастен. Каждый раз, когда подходила Олимпиада, я приходил и говорил: "Дорогие друзья! Какие планы?" – "О, мы сейчас вот… Но это же космос!"
Потом я уходил и возвращался со списком: "Друзья, нам нужно вот это, это и это" – "Ты опять?! " – "Конечно! Потому что все, что было на прошлой Олимпиаде, мы установили в аппаратных, оно уже работает, а нам нужно новое". И за счет этого нам не только удавалось быть на острие прогресса, но и обновлять парк оборудования в компании, которая и по сей день остается одной из самых технически продвинутых. Это все происходило не потому, что я такой крутой, и мне удавалось убедить руководителя, а потому что мы делали Олимпиады. И мы делали это классно, пожалуй, лучше всех в этой стране, да и в Европе тоже.

Нас как-то померяли по количеству произведенного контента, часов вещания с Олимпиады, и мы на сочинской Олимпиаде были первыми в мире. Олимпиада была показана не просто вся, а мы показали больше, чем снимал хост-бродкастер (вещатель принимающей стороны – прим. ред.). Помимо того, что снимал вещатель, мы показали огромное количество материалов вокруг Олимпиады, и это было очень круто.

Я. Бельская: Какие ноу-хау, придуманные вашей командой, использовались потом другими компаниями, может быть, в других странах?

О. Колесников: Каждый раз на Олимпиаде было то, что в этой стране не делали никогда. Вы правильно сказали про HD – и мы в 2008 году первыми завезли выездной вещательный комплекс в формате HD. Это было в Пекине, там мы уже полностью работали в HD, тогда как наша страна еще начинала думать и понимать, что HD существует.

А с другой стороны, я помню, как надо мной посмеивались некоторые коллеги, когда я первый раз сделал IPTV на Олимпиаде в Пекине. То есть у нас один из каналов связи между Москвой и Пекином был IP-шный. По нему мы пробрасывали телефонию, связь с локальной сетью – то есть, самое главное. И вот во время Олимпиады проходил какой-то футбольный матч, который показывали только в России (то ли матч сборных, то ли еще какой-то товарищеский матч, не помню уже), но те, кто был на Олимпиаде, хотели его посмотреть. А заказывать тогда обратный канал было очень дорого, и мы для этих целей организовали канал передачи видео по IP. То есть мы впервые запустили в коммерческое пользование IPTV именно тогда – на Олимпиаде в Пекине. Я тогда получал обратный канал из Москвы, и мы смотрели на мониторе то, что остальные компании – Первый канал, ВГТРК – просто посмотреть не могли, не было этих обратных каналов. Тогда ведь передачу видео по IP считали чем-то ненадежным, просто игрушкой, а мы со своей командой это сделали впервые если не в мире, то в России точно. Так что 10 лет назад мы уже начали внедрять IP, и не демонстрационную версию, а реальное вещательное применение.

Я. Бельская: Какие были установки по оборудованию, чем руководствовались при выборе?

О. Колесников: Руководствовались, в первую очередь, целесообразностью, потому что сумасшедших бюджетов не было никогда. Всегда шли от конкретной задачи, которую необходимо было решить оптимальным образом. У нас не было предрасположенности к тому или иному типу оборудования, мы всегда исходили из того, что, во-первых, мы должны обслуживать это оборудование сами. Во-вторых, это то оборудование, которое мы знали – стоял у нас легендарный Magic DaVe от Snell&Wilcox, который нас спасал. Мы выжимали из любого оборудования 150%. То есть оно этого делать не умело, но, поскольку нам было очень нужно, оно делало и это, и еще сверх того кое-что.

Естественно, при закупке оборудования учитываешь, как оно будет интегрироваться в систему, как на него можно будет перейти. Единственную бессмысленную покупку мы сделали в 1998 году, когда ездили на Игры доброй воли в Нью-Йорк. Это было время заката аналога, и там было, естественно, NTSC и 60 Гц. Это сейчас оборудование более-менее универсальное, а тогда оно было или PAL, или NTSC, и все вендоры выпускали тогда две линейки – PAL и NTSC, SECAM тогда практически не выпускали. И вот мы купили набор оборудования – пульт, магнитофоны DVC PRO, камеры, чтобы работать в NTSC. И потом оно было благополучно утилизировано одним из представительств НТВ в Штатах.
А вообще мы практически с 1998 года начали переходить на цифру, и первое оборудование появилось у нас, кстати, благодаря Константину Захаровичу Кочуашвили. Первые камеры DVC-PRO, которые мы покупали для Олимпиады в Нагано, были очень путевые. Мы построили первые цифровые аппаратные, тоже благодаря Константину Захаровичу, и они тоже прожили долгую жизнь – лет 12, наверное.

У нас, как у молодой тогда компании, была такая привилегия – не отталкиваться от старого, то есть у нас не было того груза оборудования, которому мы должны были поддерживать, интегрировать и так далее. Замечательное было время – можно было брать все самое новое. Были даже случаи, когда брали, зажмуриваясь, если нам казалось, что это именно то, что нам нужно, основываясь только по рекламным буклетам, и практически ни разу не прогадали. Такая вот "чуйка".

Я. Бельская: А вы изучали какие-то зарубежные аналоги вашей платформы? Ведь на тот момент и в Америке, и в Европе уже существовали и Sky, и Dish, другие операторы. Вы ездили к ним перенимать опыт?

О. Колесников: На этапе становления "НТВ Плюс" я еще не был техническим директором и занимался исключительно спортом. Системой и ее запуском я занимался только в той степени, в какой она касалась спортивной деятельности. Это касалось "больших дядей", этим занималось, в том числе, руководство "Медиа-Моста", которое принимало в этом достаточно деятельное участие.

Проведу параллель: когда сейчас американцы просчитывают, что если бы сейчас им нужно было запустить человека на Луну, то, учитывая нынешний уровень технического прогресса, у них на это ушло бы не менее 18 лет. На то, на что в 60-е годы прошлого столетия делали в той гонке вооружений за 3-5 лет, сейчас нужно 18.

Вот точно так же телевидение нужно было сделать здесь и сейчас, и люди брали часть решений, которые уже существовали, что-то выдумывали сами. Немногие помнят, что, когда запускался "НТВ плюс", транслировалось всего 4 канала в аналоге, была система закрытия контента Nagra, причем с натуральным ключом в виде ключа из пластика – он был даже с проушинкой, можно было на веревочке носить, в прямом смысле слова ключ, который вставлялся в декодер. Был отдельно приемник, отдельно декодер, которые соединялись кабелем, все было очень солидно, внушительно.

Да, конечно, опыт изучали, не на ровном месте возник.Очень много мы узнали, например, от французов, которые были традиционно впереди и спутник предоставляли. Если помните, такой был космический аппарат TDF, который мы даже одно время использовали.

Я. Бельская: А когда стали увеличивать число каналов после перехода на цифровое вещание?

О. Колесников: В 1998 году. Аналог – это же один транспондер, один канал, была такая роскошь. Тогда как раз запустили аппарат, его очень долго запускали, и там было 12 транспондеров – и это, конечно, была революция. Тогда же была запущена первая система компрессии, когда в один транспондер можно было запустить больше, чем один канал – это была натурально бомба.

До этого спутниковое телевидение оставалось дорогой игрушкой, там были только те каналы, которые мы сами производили – "Спорт", "Кино", "Детский мир" и эротический "Ночной канал". И оставалось два свободных транспондера, но они были запасными. А теперь мы получили возможность транслировать другие каналы, в том числе зарубежные.

Сейчас трудно вспомнить хронологию, но запуск каждого нового канала – это было событие на всю компанию, все радовались, писали какие-то поздравления. Потом, когда я уже стал техническим директором, и мы заводили на платформу новый канал в среднем раз в неделю, я, чтобы не сбиться и правильно ответить на вопрос генерального директора: "А сколько у нас каналов на борту?", даже стал печатать крупным шрифтом цифру, например, "52", и приклеивал на стену по принципу отрывного календаря, только наоборот. То есть на стене висела толстая пачка с актуальной цифрой на первом плане.

Потом это стало уже буднями: включаем такой-то канал, позвонил на Сколково: "Подняли? " – "Подняли! " – "Все, молодцы". А когда поставили первую компрессию, когда пошел первый канал в цифровом формате – это было, конечно, событие! Это было уже несколько каналов, можно было передавать информацию, передавать EPG, это было круто.

Я. Бельская: Кто писал EPG, кто делал всю эту систему?

О. Колесников: Система EPG была своя, причем даже частично самописная внутри, заполняли ее тоже сами. Это действительно очень удобная вещь – когда ты смотришь и понимаешь, что ты смотришь, и для этого не нужно лезть в программу передач, если ты включился на середине, что же идет за фильм или программа.
Обслуживали EPG сами. Конечно, случались накладки, особенно в спорте. Программа ведь загружается заранее, и корректировка не была предусмотрена – все дорабатывалось на ходу.

Я. Бельская: У меня сохранилась фотография, когда у одного из крупных операторов возникла такая проблема несовпадения сетки. И когда после загрузки EPG произошли подвижки в сетке, сочетание первых лиц государства на экране и надписи: "Осторожно, мошенники!" ( название художественного фильма) получилось довольно забавным.

О. Колесников: У нас бывали накладки и покруче: детский и эротический каналы у нас были на одном транспондере, на одном канале, потому что был очень большой дефицит емкости, и они по-разному шифровались. Коды доступа были разные, поэтому те, кто смотрел детский канал, не видели его ночью, и наоборот. И однажды произошел сбой оборудования, когда в эфир на детском канале в 16 часов дня пошел совсем не детский контент. Головы в итоге полетели, было дело. Тогда я работал еще в спортивной редакции.

Я. Бельская: Вас после этого пригласили возглавить техническую дирекцию?

О. Колесников: Не то, чтобы после этого, но, возможно, этот случай сыграл свою роль. 

Про взлом Viaccess

Я. Бельская: Расскажите о знаменитом взломе Viaccess, как это произошло? Выяснилось хотя бы в какой стране это произошло? Тогда говорили, что Viaccess взломали повсеместно, не только на "НТВ Плюс".

О. Колесников: Взломали не у нас, это точно. Потом, поскольку система одна и та же, этот взлом у нас просто применили. Систему условного доступа вообще взламывают не потому, что кому-то просто интересен сам процесс, а потому что есть контент, который люди хотят посмотреть. И "НТВ плюс" на то время не был настолько массовым, чтобы представлять какой-то серьезный интерес для международных хакеров. По-моему, это произошло во Франции, потому что у них Canale+ был на Viaccess, и некоторые другие телеканалы. Алгоритмы при передаче этого кодового слова одни и те же, это не менялось, и кодовое слово достаточно было один раз записать на карточку. Потом пошли так называемые золотые карточки с полной подпиской, на радиорынках массово продавались такие карточки, даже с гарантией: "Если сменят кодировку, приходите к нам, дадим бесплатно новую карточку".

Про приставки и оборудование

Я. Бельская: Обычно операторы сначала закупают приставки, потом, выйдя на более-менее серьезный уровень, начинают заказывать их под себя, серьезно влиять на их функционал. Когда и как это происходило у "НТВ плюс"?

О. Колесников: Set top box – это чистая экономика, потому что никому из производителей абсолютно не интересно производить для какого-то оператора, пусть даже очень известного, если он покупает, скажем, 10 тысяч приемников в год. В таком случае предлагаются какие-то стоки – и у нас поначалу были STB, сделанные под какого-то оператора. А когда мы вышли на более-менее приличные объемы – несколько тысяч штук в месяц – мы стали их заказывать по своей собственной спецификации.

Наверное, мы даже были слишком усердны в соблюдении всех спецификаций, потому что они получились недешевые, но они были качественные. Наши "заклятые друзья" с небезызвестной платформы делали приставки по принципу "чем скорее сломается, тем быстрее абонент купит новую, и вложит еще раз деньги в эту компанию". Наши же приемники были очень качественные, и у нас были очень строгие требования от правообладателей – и Macrovision, и защита от копирования, и так далее, поскольку мы всегда работали в честном бизнесе. Другие операторы, как мне рассказывали, порой более вольно трактовали эти требования.

Нужно сказать, что приставками занималась айтишная дирекция, и у нас с ними всегда были разногласия по поводу любого взгляда на жизнь. Потому что существует профессиональная ревность, когда один человек не понимает работу другого, имеет собственное, часто противоположное мнение. Поэтому с STB была история с выведением этих требований, нежели даже удобства пользования, и в жертву многим ограничениям, которые накладывали на нас правообладатели, было принесено даже юзабилити.

Так, в свое время не стали развивать "юзер интерфейс middleware". Еще здесь наложила отпечаток система Viaccess, потому что это не самая распространенная система – не так много производителей ради относительно небольшого заказа согласятся делать всю спецификацию своих производственных мощностей, ставить какие-то крипто-боксы для того, чтобы правильно сертифицировать ее в Viaccess, штамповать все эти чипы безопасности и тому подобное. Была бы у нас какая-нибудь другая СУД, даже Nagra, и у нас было бы гораздо больше пространства для маневра, а так были только французские производители. Потом уже появились корейцы, а потом уж китайцы.

Это еще зависит от политики вендора системы условного доступа, потому что самое главное ограничение именно в этой системе.

Про спортивное вещание

Я. Бельская: Уже работая в "НТВ Плюс", вы продолжали заниматься Олимпиадами и спортивным вещанием. Это диктовалось тем, что тогда у "НТВ Плюс" тогда был самый большой спортивный пакет?

О. Колесников: Да.

Я. Бельская: Но при этом Вы формировали картинку не только для "НТВ Плюс", но и для других федеральных телеканалов.

О. Колесников: Да, и поскольку у нас был партнер компания НТВ, то, находясь в холдинге, мы делали практически весь спорт для НТВ. У нас и Первый канал иногда брал трансляции. Просто так получилось, что, когда я стал техническим директором (где-то в 2005-2006 году), я понял, что в части техники телевидения я достиг всего, и не потому что я так крут, а потому что у меня была уникальная, нигде и никак не повторявшаяся в этой компании и в этой стране позиция: у меня была вся линейка оборудования, я отвечал за весь спектр производства и распространения ТВ, что называется "от стекла до стекла" – начиная от съемок, производства, хранения и воспроизведения, плей-аута, систем распространения и обслуживания абонентов. То есть, не бывает шире спектра. И я считаю, что мне с этим очень повезло в моей профессиональной жизни. Не знаю другой компании, где это было бы возможно. Все это благодаря производству, благодаря спорту.

Традиционные операторы, кабельные или спутниковые, как правило, являются ретрансляторами: принял сигнал, кем-то подготовленный, и довел его до абонента. Эта часть, связанная с производством, у большинства практически отсутствует, не считая каких-то региональных операторов, которые имели студии и делали свои передачи. Но сравниться со спортом это не может, потому что съемки спорта – это самая сложная задача в телевидении.

Почему спорт – самый дорогой

Я. Бельская: Вот с этого места, если можно подробнее. Очень многие операторы платного ТВ спрашивают, почему спорт самый дорогой. Понятно, что это контент, как правило, одного показа – вряд ли кто-то смотрит по второму разу футбольный матч, разве что нарезку лучших моментов. Но, помимо прав, в чем сложность съемочного процесса в спорте, сложность его организации?

О. Колесников: Недавно я рассказывал историю на вечеринке, когда в одно из моих первых появлений в Останкино мне встретился возле лифта 17 подъезда главный на тот момент звукорежиссер НТВ Вениамин Голубцов. Он, находясь в таком приподнятом настроении, сказал мне: "Знаешь, что самое главное в телевидении? " А я только-только узнавал, что такое телевидение вообще. Отвечаю: "Наверное, телевизионный сигнал? " – "Нет! Самое главное в телевидении – это звук". Я тогда просто посмеялся – известно, что каждый кулик свое болото хвалит. Но позже, когда я уже начал работать в спортивной дирекции, я понял, что самое главное в прямых спортивных трансляциях – это связь, потом звук, и только потом – видео.

Поясню: попробуйте посмотреть спортивную трансляцию без звука – это крайне некомфортно, человеческий мозг отказывается отделять действие, происходящее на экране, от звука, который должен его сопровождать.

У нас был любопытный случай: в 2000-х годах проходил полуфинал Чемпионата мира по футболу, играли Германия и Австрия, комментировал его мэтр Владимир Маслаченко. И вот в один прекрасный момент вырубилось электричество во всем Международном вещательном центре в Германии – ударила молния, и посредине первого периода полуфинального матча просто пропала картинка. А, поскольку комментарии, как правило, идут отдельно от картинки по связным каналам, то технические службы просто поставили заставку, Маслаченко сказали, что пропала картинка – и он продолжил комментировать, как на радио. Снимали этот матч также ВГТРК, и они просто прервали трансляцию. И Маслаченко потом пачками получал благодарственные письма, потому что зрители с удовольствием слушали, как он показывал эту картинку голосом, ведь он бывший радиокомментатор.

И тут дело даже не в нем: как ни парадоксально, звук и, в частности, комментарий, первичен по отношению к видео. И в этом есть сложность. Был у нас еще один случай с Маслаченко, когда мы показывали какой-то футбольный матч очень издалека – Бразилия или Америка, точно не вспомню. Поскольку комментатор приходит по другой линии связи, как я уже говорил, а картинка идет с некоторым запаздыванием относительно голоса комментатора. Мы тогда были не очень опытными, и запустили комментатора впрямую. И вот Маслаченко кричит: "Гооооол!", а игрок только замахивается на мяч. Посыпались звонки: "Вы нас дурите, это не прямая трансляция!" Кто-то даже угрожал судом, а на самом деле мы просто не выровняли звук с телевизионной картинкой. Ошибочка вышла.

Я. Бельская: Как быстро вы ее исправили?

О. Колесников: Достаточно быстро, мы ведь тоже это увидели. Мы ведь были практически первопроходцами в этом деле, до нас линию задержки на телевидении практически никто не использовал – не стояла такая задача. Как правило, комментарий приходил вместе с сигналом, и никому даже в голову не приходило что-то там задерживать, а разница порой составляла до нескольких секунд.

Съемки спортивных соревнований

Я. Бельская: Как вы оснащаете спортивный матч съемочным оборудованием? Что входит в такой комплект – сколько камер, сколько ПТС? Есть ли какой-то стандарт?

О. Колесников: Стандарты есть – мы их, собственно говоря, и вырабатывали. Первые ПТС, с которыми мы начинали работать, там было 6-8 камер максимум, и это считалось много.

Я. Бельская: В каких местах были эти камеры по отношению к полю?

О. Колесников: Места более-менее стандартизированы, выдумывать велосипед нет необходимости. Матч можно и одной камерой показать, и его будет видно, если камеру с хорошим объективом расположить по центру площадки довольно высоко.

Но интересно зрителю не только это, а хочется увидеть красивые моменты, повторы, то, что не попало в объектив основной камеры, реакцию зрителей, реакцию тренера. Иногда что-то заслоняет основной камере обзор, и это тоже хочется увидеть. В среднем футбольный матч снимает 12-16 камер, если это более-менее рядовая трансляция, а во время финала Лиги чемпионов, на котором я был техническим продюсером в 2008 году, на стадионе работало около 60 камер.

Что касается других видов спорта, на Олимпиаде в Пхенчхане, где я работал руководителем объекта от МОК, на соревнованиях по горным лыжам у меня стояло 74 камеры. Нет предела совершенству.

Я. Бельская: Это на какую длину трассы?

О. Колесников: Если это стадион, то длина может достигать 2500 метров.
На горных лыжах у нас самая дальняя камера была, наверное, в тридцати километрах. Ну, это в кабельных метрах, как принято мерять, в обычном измерении – километрах в пяти. С приходом оптики не стало ничего невозможного.

Я. Бельская: Сколько человек сейчас занято в съемочном процессе одного топового матча?

О. Колесников: Если говорить про футбол, то команда может доходить до 60 человек и больше. Кстати, это не самый многолюдный вид спорта – легкую атлетику больше людей снимают, но ее у нас не так часто показывают. На последней Олимпиаде у меня съемкой одного вида спорта занималось 250 человек – были в команде англичане, швейцарцы, австралийцы, американцы и так далее по списку.

Я. Бельская: Используются ли сейчас в съемочном процессе дроны?

О. Колесников: Дроны уже давно используются очень активно. Был у нас смешной случай на одной из трансляций в 2010 или 2012 году, кажется. Мы запустили дрона во время футбольного матча, тогда это было еще в новинку, это сейчас в любом интернет-магазине можно найти по цене от $50. Он сильно жужжал, как и все они, там же была довольно тяжелая камера, и сотрудники полиции, охранявшие матч, стали сбивать их палками, которые бросали вверх, потому что подумали, что это кто-то хулиганит.

Дроны используются, но сейчас к ним относятся очень аккуратно, ведь это все-таки неуправляемая машина, и если он упадет, то может серьезно травмировать кого-то из атлетов, это довольно тяжелая штука. Поначалу их стали очень активно применять, но, когда поняли, какую потенциальную опасность они представляют, их стали использовать все меньше и меньше.

Был случай на Чемпионате мира по легкой атлетике в Москве: оператор, ехавший на модном тогда segway, просто наехал на атлета. Он ехал задом и просто не увидел спортсмена, который разминался. Так что мы стараемся использовать технические штуки, пользуясь медицинским термином, неинвазивные, которые в меньшей степени влияют на съемочный процесс.

Вообще сейчас много любопытных вещей, которые позволяют без применения спецтехники на поле добиваться интересных эффектов. Недавно я был в Дюссельдорфе на выставке Sports Innovation. Это одна из самых полезных выставок, на которых я побывал (а ведь я наездил немало за почти 20 лет), и там на примере реального матча на стадионе демонстрировались самые разные техники: и статистический анализ, и трехмерное моделирование игры с воспроизведением в компьютерной игре, и измерение параметров, например, пульса и частоты дыхания, количество шагов или километров, которые пробегают игроки по полю. Пока только не понятно, что футболист думает во время игры [смеется].

Вообще все идет к условной виртуализации, когда тех камер, которые будут стоять и снимать футбольную площадку, будет достаточно для того, чтобы сразу же создавать реальную модель в режиме реального времени, и, по сути, воспроизводить любую камеру. Если будет построена трехмерная модель, то можно будет увидеть ситуацию на поле, скажем, глазами игрока, пробивающего штрафной, или глазами вратаря, или глазами бегущего нападающего – все, что угодно!

Я. Бельская: Не пробовали закреплять камеры на самих игроках?

О. Колесников: Пробовали. Получается странно. Есть такие камеры, и, как ни парадоксально, их лучше закреплять не на игроках, а на судьях, потому что они меньше двигаются и всегда смотрят туда, где мяч, а не туда, куда побежал игрок.

Такая технология есть, мы ее использовали в свое время, но она не прижилась, потому что это априори ставит спортсмена, на котором закреплена камера, в неравное положение с остальными игроками.

В футболе это более-менее нивелировано, поскольку эта камера снимает не в реальном времени, а просто укреплена на груди и снимает матч. Но Вы правильно сказали, что спорт – это одноразовый продукт, и постфактум интерес к тому, как снимала эта камера на груди у игрока, уже пропал.

Если бы можно было это включать в прямую трансляцию – было бы круто, но как только появляется камера, появляется и передатчик, а также появляется батарейка, и в сумме выходит довольно увесистый продукт, который спортсмен вынужден таскать на себе. И помимо веса, появляется такое себе любопытное и неоднозначное побочное действие: передатчик сильно греется, и носящие его спортсмены стали сильно обжигаться, поскольку все это оборудование было на теле.

Эту технику, конечно, в том исполнении, в котором существует сейчас, хорошо устанавливать, например, на хоккеистах, на шлемах игроков в регби, и когда они сталкиваются, это очень зрелищно. Но должен отметить, что все, что дополнительно прикрепляют к игрокам, воспринимается и федерацией, и спортсменами крайне недружелюбно, они говорят: "Вы ставите нас в ущербное положение: мало того, что по понятным причинам нельзя громко материться, вы еще заставляете нас таскать на себе дополнительный груз, это мешает и сбивает настрой игрока".

Я. Бельская: А если говорить не о футболе и хоккее, а, например, о слаломе или лыжных гонках, насколько там отличаются правила съемок? Или нет различия?

О. Колесников: Все также, никто ничего не разрешает устанавливать оборудование на спортсменах, и это очень-очень чувствительно для спорта как такового – ведь мы снимаем не для того, чтобы просто снять, а ради того, чтобы это показать зрителям, поэтому применяются всякие внешние штучки. Например, в бобслее ставят камеры на самом бобе, но так, чтобы ни в коем случае не портить его аэродинамику, ведь порой речь идет о сотых долях секунды, которые могут стоить команде, скажем, олимпийской медали.

То же можно сказать о соревнованиях Формулы-1. Это была одна из первых технических команд, которая начала делать отдельные съемки с камер, расположенных на болидах, и одна из первых пришла в спутниковое телевидение. Французский Canal+ делал специально для Формулы-1 пакет, где зритель мог с помощью пульта переключать картинку между камерами, и это было еще в середине 2000-х!

Я. Бельская: Вы предвосхитили следующий вопрос: это же специальное мастерство – выбрать кадр, который идет в эфир. И эта работа, насколько я понимаю, во время матча не менее сложна, чем работа авиадиспетчера.

О. Колесников: Ну, это работа. По-английски – директор, а у нас называется режиссер. Это, конечно, разные виды деятельности, но соглашусь с вами: это только кажется, что человек просто тыкает по кнопкам, потому что мячик увидел – ничего подобного. Специалист должен создать настроение игры, если это игра, или настроение соревнования, ведь соревнования бывают разные. И, действительно, несмотря на новейшие технологии с применением искусственного интеллекта, которые позволяют делать некий монтаж, живого человека они пока не заменяют. И всегда видно, режиссер за пультом новичок, середнячок или мастер. 

Я. Бельская: И много таких мастеров?

О. Колесников: В спорте их можно сосчитать по пальцам одной руки, это не только у нас, это в мире. На Олимпиаду всегда приглашают лучших из лучших, лучшую в мире команду, которая показывает горные лыжи, футбол, коньки, любой вид спорта.

Я. Бельская: В этом есть какая-то персональная предрасположенность, или это вопрос опыта?

О. Колесников: Вот возьмем дирижера – это профессия в достаточной степени автоматизированная. Если упростить до абсурда – это метроном, задающий размер, например, 4/4, 3/4. Если сильно упростить – метроном. А если сказать высокое слово "искусство", если мы слушаем музыку в исполнении великого дирижера – и произведение приобретает совсем другое звучание: где-то синкопу подчеркнуть, где-то скрипочки замедлить, духовые подтянуть для создания определенного эффекта. То же самое режиссер трансляции.

В английском языке и тот, и другой – директор. Правда, дирижер по-английски conductor, но смысл один и тот же. Вот до среднего уровня у режиссера набивается рука, особенно если это какой-то конкретный вид спорта, все раскладывается как по нотам, и идет, идет. А если говорить о великих режиссерах – это, безусловно, мастерство плюс талант, какое-то внутреннее ощущение игры, рисунка игры, сопереживание за спортсменов. 

Был в конце 90-х на НТВ режиссер Евгений Гришин, который в свое время первый из всех клиентов Eutelsat получил премию Hot Bird TV Awards за самый выразительный повтор. Это была легкая атлетика, и вот прыжки в высоту – атлет разбегается, отталкивается, летит спиной, перелетает через планку, а вторая камера снимает, как на трибуне то ли тренер, то ли родственник страшно сопереживает, прямо бежит вместе с атлетом, и потом – счастье победы! Это было великолепное зрелище, покорившее жюри. С тех пор НТВ получило несколько таких премий, но эта была первая и самая дорогая. И сейчас такой прием часто применяют. Все это говорит об искусстве режиссера, ведь можно было просто показать прыжок, показать реакцию этого болельщика, но, когда это показано в связке, уместно, причем в замедленном темпе, эмоции крупным планом – это, конечно, искусство. Да, есть доля везения, не всегда можно найти такого эмоционального болельщика на трибуне, но, тем не менее, это дорогого стоит.

Необычное в работе

Я. Бельская: Какие самые необычные соревнования Вы снимали?

О. Колесников: Теперь, слава богу, нет, но, когда я работал в "НТВ Плюс", была гонка на тракторах.

Я. Бельская: Это было сложно?

О. Колесников: Да нет, дело не в сложности, важно не просто снять, а показать соревнования. Показ от съемки отличается тем, что смотрят не то, что ты показываешь, а смотрят то, что ты хочешь передать. Так что это было необычно и прикольно.

Я. Бельская: Теперь это в основном олимпийские виды?

О. Колесников: Да, конечно. 

Я. Бельская: Вы много работали с телевизионщиками из других стран. Где самые крутые, у кого стоит поучиться?

О. Колесников: Я работал в основном с телевизионщиками по спорту, и мне повезло: я всегда видел самые лучшие команды во время работы на Олимпиадах. Как показывает опыт, самые лучшие в показе футбола англичане, шорт-трек-коньки отлично показывают корейцы или японцы, велосипед – французы, горные лыжи – швейцарцы, плаванье отлично показывают немцы, и легкую атлетику, кстати, они тоже показывают великолепно.

Когда мы выбирали команду, которая должна была показывать финал Лиги Чемпионов в Москве, я ездил в Ливерпуль и смотрел, как работает одна из английских компаний. Я был просто потрясен! Мы в то время показывали много матчей Лиги Чемпионов, но то, что делали они, этого, пожалуй, не делал никто из наших – настолько был отработанный, слаженный процесс, который на порядок дороже, чем те матчи, которые мы производили, и результат заметно отличался.

Это всегда очень здорово – поучиться у кого-нибудь. Все очень по-разному делают технологически – в точку А из точки В можно доехать на Запорожце, на Мицубиси, можно на Майбахе или еще на чем-то. Я видел трансляции, которые стоили порядка полмиллиона долларов, и видел трансляции, снятые командой из 6 человек, французов, например, – и было очень классно. В каждом виде есть специалисты, которые умеют это делать очень хорошо. Я считаю, что нам этого очень не хватает.

В свое время Василий Кикнадзе, когда делал свою "Панораму", уделял очень много внимания стажировке своих сотрудников за рубежом. У нас это было распространено в меньшей степени почему-то, в том числе и на "НТВ Плюс". Да и сейчас, насколько мне известно, ситуация не поменялась. А ведь обмен опытом, свежая кровь, новые идеи – это всегда очень классно.

Я в свое время организовывал обучение многоканальному звуку: как делать съемку и запись с многоканальным звуком, "НТВ Плюс" первыми освоили это. Я приглашал людей из Dolby, которые проводили мастер-классы, это было здорово. К сожалению, с режиссерами такие встречи не получалось проводить по ряду причин. Я считаю, что наша российская школа достаточно сильна, но профессиональной свежей крови порой не хватает, какого-то нового взгляда.

Раньше на Олимпиады было принято приглашать российскую команду для съемок какого-то одного вида спорта, например, в Сиднее в 2000 году команда российского телевидения делала женский волейбол и подтвердила тогда свой высокий уровень. Но, к сожалению, в дальнейшем наши российские команды на Олимпиады больше не приглашали.

Вообще вся эта работа, о которой я рассказал, была потрясающе интересная. Мне очень повезло, что я занимался всем, и вот этим, и вот этим. У теперешнего технического руководства сейчас остался лишь кусок этой работы, к тому же сильно усеченный – компания больше не занимается трансляцией, а занимается только производством: монтажом, выпуском в эфир и так далее. А все что связано со съемками – увы.

^{Должен заметить, меня всегда волновало, почему в России так все плохо со спортом. Вот при Советском Союзе он был, когда все боролись за престиж страны, а потом он куда-то исчез. Тому есть масса объяснений, и я для себя решил, что одной из причин было то, что у нас в то время была более-менее выстроена система ДОСААФ, система олимпийского отбора, и все это работало на один результат. А с развалом страны все сконцентрировались на деньгах, а вот это звено, которое подносит патроны, так сказать, готовит в школах и университетах ребят, которые потом становятся профессиональными спортсменами – оно работать перестало.
Сейчас у нас "засилье медиа", и, если событие не освещалось в СМИ – его будто бы не было вообще. И я, подумав об этом, развиваю одну из своих компаний, которая занимается показом детско-юношеского и любительского спорта. И поскольку сейчас молодежь телевизор не смотрит вообще, то трансляции идут для мобильных устройств, на YouTube, на сайтах.}

^{Как показывает практика, и я в этом твердо уверен, что за этим будущее. Потому что другого медиа, которое сейчас потребляют будущие спортсмены, просто нет. Я считаю, что этой деятельностью несу некую социальную нагрузку, потому что это очень-очень бюджетные трансляции, но они тоже не обходятся без технических новшеств. Ведь чтобы сделать трансляцию низкобюджетной, нужно, чтобы ее проводило как можно меньше человек. Я говорил, что футбольный матч снимает обычно 60 человек, так у меня футбольный матч снимает 0 человек – это специализированная камерная система, которая устанавливается, и во время матча она следит за мячом сама. Существует некий алгоритм, который самостоятельно следит за действием. Это, к сожалению, не наша разработка, но, тем не менее, применяемая нами с целью сделать как можно больше паблисити детскому и юношескому, но не спорту высоких достижений, а дворовому, школьному спорту. Если можно параллельно делать доброе дело, то почему бы этим не заниматься?}

Я. Бельская: Вот тут назрел вопрос о вашем переходе – в прошлом году вы ушли с "НТВ Плюс" и продолжили работать в области телевизионного спорта, продолжаете организовывать съемочный процесс Олимпиад. Это отдельная компания?

О. Колесников: Да, у меня есть своя консалтинговая компания KC Group (это просто – "Колесников консалтинг"). Как принято на Западе, когда топ-менеджеры уходят из большой компании, они вооружены толстой записной книжкой, знакомствами, опытом, приобретенным непосильным трудам, и так далее. Они продолжают заниматься тем же, что они делали в крупных компаниях – продают себя, свой опыт и знания.

Меня теперь приглашают как человека, который очень много занимался Олимпиадами, последняя, в Пхенчхане, была тринадцатой в моей жизни, которые я так или иначе посетил.

Я. Бельская: Это чаще зарубежные компании?

О. Колесников: Да, меня пригласила Олимпийская вещательная служба уже на две Олимпиады, в Пхенчхане и в Рио-Де-Жанейро, в качестве Broadcast Venue Manager - это лицо, которое отвечает за конкретный вид спорта с точки зрения ТВ показа. В Корее я отвечал за горные лыжи, а в Рио за несколько видов спорта. У меня там была съемка в городе, где зажигался олимпийский факел, , затем маунтин-байк и BMX – это когда велосипеды по кочкам прыгают, такой любопытный спорт.

Мне эта работа очень нравится. Такой менеджер – это человек, который отвечает за весь показ конкретного вида спорта.

^{Работая много лет в спорте, я только недавно впервые посмотрел футбольный матч с трибуны. Это был Суперкубок, победитель Лиги Чемпионов играл с победителем Кубка УЕФА, это было в Монако. Большего разочарования от игры я не испытывал никогда! Я в принципе не являюсь футбольным фанатом, да и вообще фанатом спорта, а тут я вообще не понял, о чем это. Какие-то человечки бегают там, не видно ни черта. Когда кто-то наконец закатил гол, совершенно не было понятно, как он это сделал, с чьей передачи – повторов-то нет! Нет ни крупных планов, ни статистики – я вообще не понял, зачем я там нахожусь. Я, конечно, досидел до конца, чтобы не обижать пригласивших меня на "понтовые места" людей. И желание повторить эксперимент у меня возникло только в прошлом году, меня пригласили на матч Кубка Федерации в Питере. Поэтому могу с уверенностью сказать, что спорт, в частности, футбол без телевидения не существует вообще. Сколько зрителей придет смотреть матч? Трибуны вмещают максимум 90-100 тысяч человек, а по телевизору посмотрит миллиард! Так где аудитория?}

Я. Бельская: На грядущем Чемпионате Вы задействованы? [интервью записывалось в преддверии проходящего уже в России Чемпионата мира по футболу FIFA]

О. Колесников: Да, конечно! Снимать я, слава богу, ничего не буду, этим будет заниматься компания HBS, известная французская и международная команда, снимающая Чемпионаты Европы и Мира, они делают международный сигнал. А я сейчас работаю главным экспертом по созданию Международного вещательного центра. Я курировал все возведение этого центра, его вовремя построили, он начал работать. Это полтора павильона в Крокусе, огромные площади, порядка 60 тысяч кв. м. Он уже начал работу, туда заехали вещатели, порядка 20 телевизионных компаний со всего мира.

Осталось немного подождать…

Спасибо!

 

 В публикации использованы фотографии из личного архива Олега Колесникова.